…Тяжелые серые тучи нависли над полем. Мертвое молчание нарушали лишь одинокие крики воронов. Их сиплое карканье таяло в застывшей тишине, отпевая души умерших в битве. Они долго будут продолжать свое кровавое пиршество, где пали сотни отчаянных сердец, неустанно бившихся ради родной земли. А слез тех, за кого сражались воины, будет больше, чем пролитой здесь крови. И небо тоже будет оплакивать их, оно смоет кровь своими чистыми слезами…
/"Хроники Нашествия"/
…По полю неспешно ковыляло маленькое сгорбленное существо, закутанное в серые драные лохмотья. Оно что-то бормотало себе под нос, склонив голову, но не в печали и горе, скорее оно что-то искало. Что ищет оно здесь, среди мертвых тел? Как посмело оно нарушить царящую здесь тишину? Существо остановилось и приподняло с земли меч, покрытый спекшейся кровью. Меч сжимала бледная отрубленная рука. Существо оторвало закоченевшую руку от рукояти, обнюхало ее и небрежно отбросило в сторону. Оно опустило оружие на землю и, приплясывая, засмеялось высоким скрипучим голоском.
-Хозяин будет рад, хозяин будет давать много подарков, хозяин будет благодарить Гарга, - довольно произнесло существо.
Оно снова ухватилось своими цепкими скрюченными ручонками за меч и, огибая мертвецов, потащило его в лес.
Заморосил дождь, а затем пошел мелкий снег, укрывая мертвые тела…
…Приближались блеклые сумерки. Солнце, скрытое серой пеленой туч, уходило за горизонт быстро и незаметно, и казалось, будто небо темнеет само по себе. Изредка дул резкий, пронизывающий до самых костей ветер, а серые стволы деревьев тихо и гулко поскрипывали, вторя его одинокой песне. Именно в такие вечера всегда хочется сидеть в мягком, уютном кресле у камина, укутавшись в старый плед, и попивать доброе красное вино с ароматными пряностями. И чем сильнее и холоднее дует ветер, тем больше об этом думаешь. Но мечты разбиваются о реальность, и ты обнаруживаешь, что у тебя нет ни кресла, ни камина, ни старого пледа, и тебя не согревает дурманящее красное вино. Ты один, и ждешь чего-то. Но чего ты ждешь? И что ждет тебя? Знаешь ли ты ответ?..
…Посреди маленькой поляны горел костер. Его яркое пламя разгоралось все выше и выше, словно бы стремилось взмыть в бездонную высь, чтобы стать свободным. У костра сидел человек, темное одеяние которого почти сливалось с его собственной тенью. Он был спокоен и неподвижен, казалось, что ветер был ему безразличен: ни дрожи, ни единого движения не было заметно в нем. Он с легкостью блуждал по своей душе, не боясь запутаться в ее мрачных лабиринтах. Он знал ответы на вопросы: знал чего ждет и что ждет его… Думал, что знал…
Громкий хруст оборвал его мысли. На поляне появился фыркающий тролль в серых лохмотьях, напоминавших комок грязного тряпья. Он кряхтя тащил за собой меч, явно слишком тяжелый для него. «А-а, - протянул про себя маг, - снова мой маленький приятель».
Тролль остановился в пяти шагах от черного человека и проскрипел мерзким голоском:
-Хозяин, Гарг принес меч.
Человек не встал, не поднял головы, он просто подозвал тролля к себе повелительным жестом руки.
-А где подарки? – произнесло существо, медленно и осторожно подходя к своему хозяину, оно понимало, что хозяин вряд ли простит такую дерзость, поэтому сжалось в комок.
Но хозяин лишь слегка приподнял голову так, что пламя костра отразилось стальным блеском в его глазах, от чего тролль невольно вздрогнул и дрожащими руками протянул меч рукоятью вперед. Человек крепко схватил рукоять и, подтянув к себе, положил на колени. Несколько мгновений он рассматривал его, потом отложил в сторону и, медленно погрузив руку в складки своего черного балахона, достал маленькую музыкальную шкатулочку с розочками и протянул троллю.
-Большего ты не заслужил. Ты свободен.
Гарг осторожно выхватил игрушку из рук мага и радостно скрылся в кустах.
«Надо бы навестить старых знакомых», - подумал Миренон.
Холодные косые лучи рассвета выбивались из-за темных туч, как спутанные волосы из-под шляпы бродяги. Солнце в страхе пряталось за них, чтобы не видеть ужас, царящий на недавнем поле брани.
Осторожно пробираясь между обезображенными трупами, высокая худощавая девушка то и дело нагибалась к мокрой от крови и дождя земле. Где-то рядом, сливаясь с общей болью и тоской, лилась прощальная песня. Нити мелодии вплетались в душу и заставляли вновь и вновь утирать соленые слезы.
Согнувшись, словно тонкая тростинка на ветру, она осматривала тела. Но не ветер, не дождь, не страшный облик мертвых согнули ее. То было нескончаемое горе и беспросветная тоска.
Ранола не плакала, не рыдала. Щемящая боль утраты сковала все внутри. Рука ее, дрожа, протянулась к другой руке, белой, словно мел. На ней темнела татуировка в виде причудливых переплетений, слагающих узор герба семьи ее мужа. Никогда больше эта рука не сможет держать меч, никогда больше не обнимет жену и маленького сына.
Девушка опустилась на землю и невидящим взглядом уставилась на то, что осталось от Талеана. Она вспоминала, как еще совсем недавно эта рука гладила ее по голове, успокаивая. Она ведь знала, знала, что он не вернется. Может быть потому, что не так сильна была ее любовь чтобы уберечь его от смерти?
Тонкие белые ручки Ранолы сжали ножны искусной эльфийской работы, покрытые золотым кружевом. Его меч – главное достоинство воина – исчез. Единственной памятью о ее муже остались лишь отрубленная рука да эти пустые ножны.
Кто-то тихонько подергал ее за подол платья. Сильфийка оглянулась: позади стоял ее маленький сын. Девушка взяла на руки малыша и заглянула в его широко открытые глаза.
-Папы больше нет, он умер, - тихо произнесла она дрожащим от слез голосом.
Мальчик тихо всхлипнул и прижался к беззвучно рыдающей матери.
…Веками народ Ранолы охранял Портал, магические ворота, ведущие из мира тьмы в Тальгалл. Никакая нечисть не смела пройти сквозь него, пока на страже стояли сильфы и эльфы. Но время ожесточило сердца и тех и других, поселив в сердцах братьев надменность и высокомерие, а в души их проникла Тьма, усыпляя бдительность, заставляя забыть о долге Хранителей Света
Слишком поздно Хранители осознали опасность угрозы, за что горько поплатились. Тьма обрушила свои полчища на Тальгалл, и первыми приняли на себя удар сильфы и эльфы. Неимоверными усилиями они воззвали к могуществу всей своей магии. Портал удалось закрыть, но за это время Тьма проникла слишком далеко в мир. Она расползлась по Тальгаллу как чернильное пятно по пергаменту, поставленное нерадивым учеником. Против нее пришлось подняться всем народам…
Ранола тоже была среди тех, кто закрывал портал, а муж ее, светлоокий Талеан, защищал их тыл от нечисти и сложил свою голову на поле битвы, как и многие отважные мужи. Битва за Портал была выиграна, война близилась к концу… И пропасть между сплотившимися было народами начала снова стремительно расти, селя в их душах ненависть друг к другу…
Ранола печально смотрела на догорающий погребальный костер. Желтые блики падали на ее осунувшееся лицо и опухшие от бесконечных слез глаза. Все, кто был в силах выйти из палаточного лагеря, пришли сюда прощаться с теми, что пали с честью и доблестью в своей последней битве. Одежда и волосы надолго сохранят едкий запах горелой плоти, напоминая о произошедшем. Ее маленький сынишка стоял рядом и так же печально смотрел на угасающие языки пламени.
Неожиданно, чья-то рука легко легла на плечо Ранолы. Даже сквозь плащ это прикосновение обдало ее холодом. Она обернулась.
-Ты?! – сорвалось с ее уст.
-Здравствуй, Ранталиана, - тихо произнес маг. – Я пришел к тебе
-Убирайся! Здесь тебе не место! – также тихо ответила Ранола.
-Ты знаешь за чем я пришел…
-Никогда. Ты не получишь его! Уходи.
Ранола испуганно спрятала мальчика за собой
-А ты так и не изменилась. Ты до сих пор ненавидишь меня.
-Нет, Милеренталис, теперь моя ненависть к тебе безгранична, - открытое презрение было в ее словах.
На миг ей показалось, что на лице мага мелькнула тень боли – он опустил глаза, но в тот же миг не его губах заиграла ухмылка, а затем он рассмеялся, обнажив белоснежные зубы. Все обернулись в сторону мужчины.
-А ты хоть знаешь, что таким меня сделала ты? – громко и с издевкой произнес он. - Я любил тебя сестра, но вы все и ты в том числе, ты, которую я любил больше всех, вы все отказались от меня. Я оказался один. И тут пришла Она… я не остался в долгу… Огромная сила взамен нескольких сотен жизней, жизней тех, кого я ненавидел и ненавижу всей душой – для меня это была отличная сделка. Получив власть, я приоткрыл Портал…
Взрыв негодования потряс толпу.
-И во всем виновата ты! – говорил он, перекрикивая всех. – Из-за тебя я пошел на это! А вы? Что вы можете сказать мне? – Милеренталис обвел толпу, сгрудившуюся вокруг него, надменным взглядом. – Чем упрекнете меня? Вы не посмеете, вы боитесь меня! Теперь я смеюсь над вами!
-Это ты смешон, Миренон, - раздался тихий, но в то же время твердый голос, - из-за своей гордыни ты потерял рассудок. Ты сам превратился в то, что есть сейчас. Не мы, не твоя несчастная сестра, но ты сам виноват во всем. Ты превратился в чудовище.
-А не ты ли, Нейталанес, называл меня человечьим отродьем? Не ты ли все время твердил, что мне нечего делать среди благородных сильфов, - в голосе мага было столько отвращения, что его хватило бы на целую армию, сражающуюся с гоблинами.
Нейталанес ничего не ответил, он развернулся и пошел прочь, не желая продолжать разговор.
-Что, довольна, сестричка. Вот видишь, что ты скажешь теперь?
Слезы подступили к глазам Ранолы, она не могла говорить, словно комок застрял в ее горле. Сильфийка подхватила сына на руки и помчалась прочь.
Ранола бежала по скользкой земле, прижимая к себе мальчика. Слезы душили ее, застилали глаза, мешая видеть пестреющий вдали палаточный лагерь. Маленький, почти невесомый, ребенок крепко держался за шею матери. Он молчал, лишь изредка сопя ей в ухо.
Добежав до своей палатки, Ранола свернула в лес и очутилась в сгоревшей беседке. Может быть здесь он не достанет ее. Опустив на землю сына, она обняла его, прижала к себе и замерла.
Ранола не помнила сколько времени прошло, прежде чем почувствовала его присутствие.
-Что тебе нужно, - сквозь слезы прошептала девушка, - убирайся, уходи, ты… я ненавижу тебя.
Сильфийка прижалась к сломанному столбу беседки. Ее худые плечики тихо вздрагивали от плача. Холодная рука легла ей на плечо.
-Я не солгал… сестра, - Миренон с трудом выговорил это слово. – Я действительно любил тебя…
Сильфийка обернулась. Блестящие от слез глаза воззрились на него.
-Любил… Разве тебе известен смысл этого слова? Разве ты способен любить?.. Ты любишь только самого себя и больше никого. Не смей осквернять это священное слово, не произноси его!..
В этот миг Миренону показалось, будто его ударили кузнечным молотом. Он сгорбился и ухватился за стену, словно боясь упасть. Нечто больше, нежели молот, ударило его, и боль эта была во сто крат сильнее физической боли. Она рвалась из груди, обжигая сердце ледяным пламенем. От нее хотелось кричать во все горло. Чувство, что он так старательно прятал от других, а прежде всего от себя, разлилось по отравленной душе, причиняя невыносимые муки.
-Что ты можешь знать о любви, самовлюбленный эгоист! – Слезы катились по бледным щекам сильфийки.
Последние слова она произнесла тихим шепотом, будучи уже не столь уверенной в их смысле, как прежде. Миренон же поднял на нее глаза, полные лихорадочного блеска и покачал головой:
-Что тебе известно обо мне? Только то, что говорили другие, да видела ты сама. А задумывалась ли ты когда-нибудь что мне приходилось испытывать, живя рядом с вами? Ты никогда не чувствовала себя чужой, потому что это был твой мир, твоя родина. Я же не знаю даже кто были мои родители. Спасая от смерти, твой отец обрек меня на презрение и пренебрежение благородных сильфов. Я не мог любить их, я ненавидел их… и ненавижу до сих пор. Никто не сможет избавить меня от этой ненависти. Она жжет меня изнутри, не дает уснуть ночами, преследует меня по пятам. А любовь… Каково ты думаешь видеть ту, что любишь всей душой, каждый день и знать, что никогда не сможешь прикоснуться к ее шелковой коже и золотистым волосам, никогда не посмеешь поцеловать ее и сказать о своей любви, потому что у этой любви нет будущего… Да я любил, быть может, сильнее, чем ты можешь себе представить… и до сих пор люблю…
Ранола молча смотрела на его перекошенное от боли лицо. Жалость и смятение переполняли ее сердце.
-Миренон. Сейчас ты тот самый Миренон, которого я знала с самого детства, - она положила руку ему на опущенную голову и провела по мягким волосам.
Миренон отстранился и взглянул ей в глаза. Боль от этого становилась все сильнее и сильнее, но он не мог оторваться от ее глубоких полных слез зеленых очей. Изящные руки обвили его шею и притянули к себе. Любовь, пробудившаяся ото сна, приносила невероятные мучения. В отравленной душе не могло жить ни одно чувство, но любовь к Раноле цеплялась за ядовитое сердце, усиливая боль от яда. Раскаленным железом ее губы прикоснулись к его устам…
Он не сразу понял что случилось. Ранола резко вдохнула и неожиданно замолчала, зрачки ее странно расширились и не двигались. Рука медленно сползла вниз и безжизненно повисла. Мальчик все это время стоявший в стороне вдруг заплакал.
-Что… что такое, Ранола, - он испуганно потряс ее.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сильфийка сдавленно прохрипела:
-Которого… - она не успела договорить… кровавая струйка красным ручейком поползла из уголка рта. Девушка упала прямо в объятия Миренона.
- Ранола!!! - от нечеловеческого вопля, казалось, разверзнется земля.
Мир перевернулся в глазах мага, все в нем вдруг показалось таким ничтожным, ничего не стоящим. Проклятая гордость! Что он наделал!.. Яд, что медленно убивал его мгновенно лишил ее жизни. Миренон стиснул еще теплое тело. Горячие слезы обжигали лицо. Это будет твоей платой за власть, так будет всегда, запомни это!.. – раздался змеиный шепоток за спиной.
Он обернулся, но никого не увидел, кроме ничего не понимающего сына… Его сына…
***
