Не то, чтобы слушать трагедийное завывание кошек за окном было особенно тягостно (на свете есть вещи и похуже), но сегодня, как никогда, хотелось тишины.
-Перестрелять вас всех, - беззлобно сказал он и закрыл окно.
Практически сразу же раздался требовательный стук в стекло.
-Кто там? – спросил он с любопытством.
-Сто грамм, - ответил женский раздраженный голос. – Какого дьявола мне не открывают?
Он повернул шпингалет, и в комнату ворвался вихрь из черной блестящей шерсти. Остро отточенные ногти немедленно впились ему в плечо. Кошачий хор за окном взвыл с новой силой. Судя по всему, появление новой слушательницы их воодушевило.
-Кто она? – черная шубка полетела на пол.
-Милая, ходить в мае в шубе – это мещанство и дурной вкус, - он подобрал ее дикий меховой наряд и положил на кресло.
-Я спрашиваю, кто она есть? – одна черная лаковая туфелька угодила в него, другая ударилась в потолок.
-В порыве гнева ты начинаешь забывать правила грамматики. Так, как ты, говорили немцы во время войны на оккупированных русскими территориях. Волей-неволей им приходилось учиться, но они были слишком ленивы…
-А что, русские оккупировали Германию, а не наоборот? – перебила она, с ногами забираясь во второе свободное кресло.
-Всякое бывало, - дипломатично заметил он, про себя отмечая, что ему удалось-таки ее заговорить. Он подобрал ее туфельки, аккуратно поставил возле ее кресла. Сегодня , как никогда, радовало присутствие в его тихом доме этой дикой кошки. Она приходила и уходила, когда хотела. Правда теперь она, похоже, поняла, что в его доме бывает не она одна. Действительно, некоторые приходили с большим постоянством, но никто не волновал и не раздражал его так, как эта. Он заметил, что она являлась, как награда за дерзость и независимость, всякий раз, когда он отказывался пить эти мерзкие таблетки.
Он опустился у ее ног. Она посмотрела на него свысока – отчасти потому, что это была ее обычная манера, а отчасти потому, что кресло было высокое.
-Сегодня? – спросил он.
-Сегодня, - подтвердила она. – Но сначала ты должен попрощаться с этими стенами.
Он послушно встал и подошел сначала к одной стене, прошептал пару ему одному известных слов. Потом перешел к другой стене. Когда он поднял глаза, то увидел, что дверь приоткрыта и в щель смотрит одна из тех, кого он про себя называл горничными. На самом деле они только и делали, что подслушивали. «Горничная» внимательно посмотрела на него, покачала головой, что-то записала в книжечке и скрылась из виду. Она не заметила его гостью, и это было к лучшему, так как запрещалось принимать гостей в неурочное время. А двенадцать ночи было самым неурочным временем, какое только можно придумать.
-Ваше общество плохо устроено, - неожиданно произнесла она. – Оно делает вас циниками и подлецами.
Кошки за окном зашлись истошным криком. Видимо они тоже были не в восторге от современного общества.
-По-моему, ты говоришь глупости, милая, - он подошел к ее креслу. – С чего бы это? Разве я циник и подлец?
-На таких, как ты, оно не влияет. Но на остальных – да. С самого детства вас загружают работой, которую вам заведомо не осилить. И вы, разумеется, не делаете эту работу и смеетесь над теми, кто пытается объять необъятное. Но, что хуже всего, вы начинаете думать, что так оно и должно быть. Так рождаются циники. А общество естественно желает контролировать выполнение вашей бессмысленной работы, поэтому вы находите способ обмануть его. Так рождаются подлецы.
-Возможно, милая, что ты права. Но ведь есть способ избежать этого?
-Мы уйдем отсюда. Пусть это будет бегство, но пока мы не придумали ничего лучше.
Она подошла к окну и распахнула его. Густо-фиолетовая ночь полилась через подоконник в комнату, и резко запахло землей и свежей травой. Она мягко спрыгнула в темноту. Он чуть поколебался, встал на подоконник, глубоко вздохнул и сделал шаг в неизвестность. В эту секунду кошачий хор достиг наивысшей трагической ноты и внезапно оборвался. Чернильная темнота стала непроницаемой.
Рассветало. Утренняя свежесть пробирала до костей. Двое, стоявшие у чугунной ограды, ежились от холода и похлопывали себя по плечам, чтобы согреться.
-Ну почему именно ночью? – прошипел один. – Я только лег спать – и звонок. Так мол и так, друг, приезжай скорей. Я кофе выпить не успел. А будь они прокляты все!
Он сплюнул на землю. К ограде с другой стороны подошли двое детей с прекрасными и пустыми глазами. Они появились бесшумно, и стоило двоим возле ограды пошевелиться, как они моментально исчезли за яблонями.
-Вон их тут сколько шатается!
Второй, закуривая сигарету, спросил ровным голосом:
-А в чем дело? Я только что подъехал. Что ему в голову взбрело?
-Не знаю, - отмахнулся первый, - этих психов разве поймешь. Захотелось ему прыгнуть – вот он и прыгнул. А там шестой этаж…В лепешку, естественно. Желтый дом!
На асфальте виднелся обведенный мелом контур человеческого тела. Окно на шестом этаже было распахнуто настежь. А другие, еще темные, напоминали выключенные телевизоры. В каждом окне было по кресту рамы, и по всему было понятно, что здесь живут очень верующие люди, среди которых нет ни единого циника и подлеца.
